Благодать Бога

Бог всей благодати, Чьи мысли о нас всегда исполнены по­коя, а не зла, дай нам сердца, способные верить, что мы приняты Возлюбленным; и дай нам разум, способный восхищаться совер­шенством моральной мудрости, которая нашла способ сохра­нить в целостности небеса и все же принять там нас. Мы удив­ляемся и изумляемся, что Ты, такой святой и устрашающий, пригласил нас на Свой пир и сделал так, чтобы любовь, как знамя, развевалась над нами. Мы не в состоянии выразить благодар­ность, которую мы испытываем, но посмотри в наши сердца и прочти эту благодарность там. Аминь.

В Боге милосердие и благодать едины; но когда они дости­гают нас, они видны как два разных свойства, связанные друг с другом, но не идентичные. Милосердие — это доброта Бога, которая сопоставляет страдания человека и его вину, благодать — это Его доброта, направленная на человеческие долги и недостатки. Именно благодаря Своей благодати Бог устанавливает заслуги там, где прежде их не было, и заявляет, что нет долга там, где он прежде был. Благодать — это добрая воля Бога, которая позволяет Ему давать блага тем, кто этого не заслуживает. Этот независимый принцип, с самого начала существующий в Божественной нату­ре, проявляется как предрасположенность жалеть несчастных, щадить виновных, радушно принимать отверженных и проявлять благожелательность к тем, кто подвергался справедливо­му осуждению. Благодаря действию этого принципа мы, грешные люди, получаем спасение и возможность быть на небесах и на протяжении веков видеть величайшие богатства Божьей доброты в Иисусе Христе.

Мы получаем преимущества навеки потому, что Бог — Тот, Кто Он есть. И поэтому Он помогает нам гордо поднять головы в нашей тюрьме, переодевает нас из арестантских халатов в цар­ские одежды и дает нам возможность всю жизнь вкушать хлеб в Его присутствии.

Благодать проистекает из самой глубины сердца Бога, из вызывающей благоговение непостижимой бездны Его святого существа; канал, по которому Божья благодать приходит к людям, — это Иисус Христос, распятый и воскресший. Апос­тол Павел, который больше, чем другие, говорил о Божьей благодати и искуплении грехов, никогда не отделяет Божью благодать от распятого Сына Божьего. В его учении они упо­минаются вместе, в органичном единстве и неотделимо друг от друга.

Наиболее полно и точно сформулирована эта тема в его По­слании к Ефесянам: «Предопределив усыновить нас Себе через Иисуса Христа, по благоволению воли Своей, в похвалу славы благодати Своей, которою Он облагодатствовал нас в Возлюб­ленном, в Котором мы имеем искупление кровью Его, проще­ние грехов, по богатству благодати Его» (Еф. 1:5-7). Также и Иоанн в своем Евангелии описывает Иисуса Христа как посредника, через которого Божья благодать достигает че­ловечества: «Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа» (Ин. 1:17). Но именно здесь легко сбиться с пути и уйти далеко от ис­тины; некоторые люди так и сделали. Основываясь только на этом стихе, вне его связи с другими частями Священного Пи­сания, где излагается учение о Божьей благодати, они сделали вывод о том, что Моисей знал только закон, а Христос знает только благодать. Таким образом, Ветхий Завет представили как книгу закона, а Новый Завет — как книгу Божьей благода­ти. Но истина совсем в ином.

Закон был дан людям через Моисея, но он происходил не от Моисея. Он существовал в сердце Бога еще до того, как был сотворен мир. На горе Синай он стал сводом законов народа Израиля; но нравственные принципы, изложенные в нем, веч­ны. Никогда не было такого времени, когда закон не представ­лял бы волю Бога для человечества, и никогда не было такого времени, когда нарушение закона не влекло бы за собой нака­зания, хотя Бог был терпелив и иногда «смотрел сквозь паль­цы» на злые дела, совершаемые людьми по неведению. Точные аргументы апостола Павла, изложенные в третьей и пятой гла­вах его Послания к Римлянам, полностью проясняют этот вопрос. Источник христианской морали — любовь Христа, а не закон Моисея; и все же принципы морали, содержащиеся в законе, не были упразднены. Не существует никакого привиле­гированного класса, свободного от соблюдения праведности, предписанной законом.

Действительно, Ветхий Завет — книга закона, но не только закона. Перед всемирным потопом Ной «обрел благодать пред очами Господа» (Быт. 6:8), а после дарования закона Бог сказал Моисею: «Ты приобрел благоволение в очах Моих» (Исх. 33:17). И как может быть иначе? Бог всегда будет Са­мим Собой, а благодать — свойство Его святого существа. Он может скрывать Свою благодать не более, чем солнце может скрывать свой яркий свет. Люди могут бежать от солнечного света во тьму и в уходящие в глубь земли пещеры, где затхлый воздух и где стены покрыты плесенью, но эти люди не могут погасить солнце. Точно так же люди могут, считая себя сво­бодными от тех или иных обязательств, игнорировать благо­дать Бога, но они не могут погасить ее.

Если бы времена Ветхого Завета были временами сурово­го, непреклонного закона, и ничего больше, то вся окраска раннего периода библейской истории была бы значительно менее яркой, чем та, которую мы видим в этих древних кни­гах. Не было бы Авраама - друга Бога; не было бы Давида - человека, который был по сердцу Богу; не было бы ни Самуи­ла, ни Исайи, ни Даниила. Одиннадцатая глава Послания к Евреям, где подчеркивается духовное величие Ветхого Завета, осталась бы непонятой и ненужной. Благодать Божья де­лала святость возможной во времена Ветхого Завета так же, как и сегодня.

Никто еще не был спасен иначе как по благодати Божьей, от Авеля и до настоящего времени. С тех пор как человече­ство было изгнано из Эдемского сада, никто еще не получил вновь расположение Бога иначе как по Его доброте. И где бы ни находила любого человека благодать Божья, это всегда происходило через Иисуса Христа. Благодать Божья действи­тельно пришла через Иисуса Христа, но ей не нужно было ждать Его рождения в яслях или Его смерти на кресте, она действовала и до этого. Христос — Агнец, отданный на закла­ние с самого сотворения мира. Первый человек в истории, вернувшийся к дружбе Бога, сделал это через веру в Христа. В прежние времена люди жили в ожидании искупительной рабо­ты Христа, теперь, когда событие это совершилось, они посто­янно возвращаются к нему, но всегда они приходили к Богу по Его милости, через веру.

Мы также должны иметь в виду, что благодать Бога беско­нечна и вечна. У нее не было начала, и точно так же она не мо­жет иметь конца; будучи свойством Бога, она безгранична как сама бесконечность. Вместо того чтобы стараться понять это как богословскую истину, лучше и проще было бы сравнить Божью благодать с нашей нуждой в ней. Мы никогда не узнаем, сколь велик наш грех, и в этом нет никакой необходимости. Но мы хорошо должны знать, что, «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5:20). «Умножить» грех — это самое плохое, что мы могли и мо­жем сделать. Слово «умножить» определяет предел наших ог­раниченных способностей; и хотя мы чувствуем, что наши по­роки поднимаются над нами, словно гора, все-таки гора имеет определенные границы: она имеет определенную величину, определенную высоту, определенный вес, и не более того. Но кто сможет определить безграничную благодать Бога? Она «преизобилует», уводя наши мысли в бесконечность и оставляя их там. Хвала Богу за Его великую благодать!

Мы, чувствующие себя лишенными дружбы с Богом, мо­жем теперь поднять наши опущенные головы и посмотреть вверх. Благодаря искупившей наши грехи смерти Христа причины нашего изгнания из Рая больше не существует. Мы можем вернуться, подобно блудному сыну, и нас с радостью встретят. Когда мы приближаемся к саду Эдемскому, кото­рый был нашим домом до грехопадения, пылающий меч уби­рают. Хранители древа жизни отходят в сторону, когда они видят, как приближается сын благодати.

Любовь Бога

Отец наш Небесный, мы, дети Твои, часто бываем обеспокое­ны нашими мыслями, слыша, как внутренний наш голос произно­сит одновременно и подтверждение веры, и упреки совести. Мы уверены, что в нас нет ничего, что могло бы привлечь любовь такого святого, как Ты. И все-таки Ты объявил о Своей неизменной любви к нам во Христе Иисусе. Ничто в нас не может при­влечь Твою любовь, и вместе с тем ничто во Вселенной не может помешать Тебе любить нас. Твоя любовь не имеет причины, и мы не заслужили Твоей люб­ви. Ты Сам — причина той любви, которой Ты любишь нас. Помо­ги нам поверить в силу и вечность этой любви, которая нашла нас. Тогда любовь отбросит в сторону страх, и в наших обеспоко­енных сердцах установится мир, и мы будем верить в Тебя Тако­го, каким Ты явил себя. Аминь.

Апостол Иоанн написал по вдохновению Святого Духа: «Бог есть любовь», и некоторые воспринимали и воспринима­ют эти слова как определение сущности Бога. Это большая ошибка. Иоанн с помощью этих слов просто констатировал факт, но не предлагал никакого определения. Отождествление любви и Бога — это крупная ошибка, кото­рая способствовала появлению значительной части нездоро­вой религиозной философии и целого потока пустой поэзии, полностью несовместимой со Священным Писанием и не име­ющей ничего общего с историческим христианством.

Если бы апостол сказал, что любовь — это то, что есть Бог, нам бы пришлось допустить, что Бог — это то, что есть любовь. Если в буквальном смысле Бог есть любовь, то в буквальном смысле любовь есть Бог, и мы тогда обязаны молиться любви как единственному существующему Богу. Если любовь равна Богу, то Бог равен любви и Бог и любовь идентичны. Таким об­разом мы разрушаем концепцию личности Бога и полностью отрицаем все Его атрибуты, кроме одного, и это одно свойство мы выдвигаем в качестве заменителя Бога. Тот Бог, который у нас после этого останется, не Бог Израиля; Он не Бог и не Отец нашего Господа Иисуса Христа; Он не Бог пророков и апосто­лов; Он не Бог святых, реформаторов и мучеников и даже не Бог богословов и авторов церковных песнопений.

Ради наших душ мы должны научиться понимать Священ­ное Писание. Мы должны бежать от рабского преклонения перед словами и вместо этого строго руководствоваться смыс­лом. Слова должны выражать мысли, а не порождать их. Мы говорим, что Бог есть любовь; мы говорим, что Бог есть свет; мы говорим, что Бог есть истина; и мы подразумеваем, что эти слова будут восприниматься так же, как воспринимаются слова в тех случаях, когда мы говорим о каком-нибудь чело­веке: «Он — сама доброта». Сказав это, мы не утверждаем, что доброта и этот человек идентичны, и никто эти слова не вос­принимает так.

Слова «Бог есть любовь» означают, что любовь — это один из важнейших атрибутов Бога. Любовь — это нечто истинное, что можно сказать о Боге, но она не является Богом. Это одно из проявлений неделимой сущности Бога, точно так же, как и сло­ва «святость», «справедливость», «верность» и «истина». Посколь­ку Бог неизменен. Он всегда в Своих действиях соответствует Самому Себе, и поскольку Он — единое существо, Он никогда не упраздняет одно из Своих свойств для того, чтобы использовать другое.

Изучая другие атрибуты Бога, мы многое можем узнать о Его любви. Например, мы знаем, что поскольку Бог существу­ет Сам по Себе, у Его любви не было начала; поскольку Он вечен, Его любовь не может иметь конца; поскольку Он бесконечен, Его любовь не имеет пределов; поскольку Он свят, Его любовь является квинтэссенцией всей безупречной чистоты; поскольку Он велик. Его любовь бесконечно огромна, это без­донное, безбрежное море, перед которым мы преклоняем ко­лена в радостном молчании и перед которым отступает в сму­щении и замешательстве самое возвышенное красноречие. И все-таки если мы знаем Бога и хотим рассказать другим о том, что мы знаем, мы должны говорить о Его любви. Все христиане пытались делать это, но никому не удавалось сде­лать это очень хорошо. Мои попытки правдиво описать эту тему, вызывающую благоговение и удивление, — не более, чем попытка ребенка схватить звезду. И все-таки, протягивая руку к звезде, ребенок может привлечь к ней внимание окру­жающих и даже показать им, в какую сторону надо смот­реть, чтобы увидеть эту звезду. Когда я протягиваю мое серд­це к высоко сияющей любви Бога, кто-нибудь, раньше о ней не знавший, может быть, тоже посмотрит вверх, и у него по­явится надежда.

Мы не знаем и, может быть, никогда не узнаем, что такое любовь, но мы можем знать, как она проявляется, и этого нам достаточно. Прежде всего мы видим, что она проявляется в виде доброго расположения. Любовь желает добра всем и не же­лает вреда или зла никому. Это ясно из слов апостола Иоанна: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). Страх — это болезненное чувство, которое возни­кает при мысли о том, что нам могут причинить вред или зас­тавить страдать. Этот страх сохраняется, пока мы находимся под властью кого-то, кто не желает нам благополучия. В тот самый момент, когда мы приходим под покровительство того, кто благоволит нам, страх исчезает. Ребенок, потерявшийся в магазине в толпе покупателей, исполнен страха, потому что он смотрит на окружающих его незнакомых людей, как на вра­гов. Спустя мгновение, когда ребенок оказывается на руках у матери, этот ужас отступает: ребенок знает о благосклонности матери к нему, и это изгоняет страх.

Мир полон врагов, и пока существует вероятность, что эти враги причинят нам вред, страх неизбежен. Попытка победить страх, не ликвидировав его причины, совершенно бесполезна. Сердце мудрее тех, кто проповедует спокойствие. Пока мы находимся в руках случая, пока мы ищем надежду в теории ве­роятности, пока мы должны надеяться на то, что выживем благо­даря нашей способности перехитрить врага, у нас есть все ос­нования бояться. И страх мучит нас.

Знать, что любовь — от Бога, и входить в никому неведомое место под руку с Возлюбленным, — так и никак иначе можно из­гнать страх. Пусть человек будет убежден, что ничто не может причинить ему вреда, и тут же весь страх исчезнет из всей Все­ленной. Может быть, иногда будет ощущаться нервный рефлекс, естественное неприятие физической боли, но глубоко проника­ющий в душу мучительный страх ушел навсегда. Бог есть лю­бовь, и Бог есть Властелин всего. Его любовь побуждает Его желать нам вечного благополучия, а Его верховная власть позво­ляет Ему это благополучие обеспечить. Ничто не может причи­нить вреда праведному человеку. Божья любовь говорит нам, что Он относится к нам по-дружески, а Его Слово уверяет нас, что Он — наш друг и что Он хочет, чтобы мы были Его друзьями. Ни один человек, имеющий хоть немного скромности, сам не подумает о том, что он — друг Бога; но мысль об этом исходит не от людей. Авраам никогда бы не сказал: «Я - друг Бога», но Сам Бог сказал Аврааму, что он Его друг. Ученики Христа не реши­лись бы признать, что они Его друзья, но Христос сказал им: «Вы друзья Мои» (Ин. 15:14). Скромность, может быть, и за­ставит нас сомневаться, как только мы об этом подумаем, но дерзкая вера осмелится поверить Слову и претендовать на дружбу с Богом. Мы окажем Богу большую честь, если пове­рим в то, что Он Сам сказал, и осмелимся, не колеблясь, прийти к престолу Его благодати, чем если мы будем прятаться от Него, охваченные застенчивостью и скромностью, словно Адам среди деревьев в саду.

Любовь — это и эмоциональная идентификация. Она нич­то не рассматривает как свое собственное, а все свободно от­дает предмету своего обожания. Мы постоянно видим это в нашем мире. Молодая мать, худая и уставшая, кормит грудью пухленького и здорового младенца и при этом не только не жалуется, но и глядит на ребенка глазами, сияющими от счас­тья и гордости. Самопожертвование типично для любви. Хри­стос сказал о Себе: «Нет больше той любви, как если кто поло­жит душу свою за друзей своих» (Ин. 15:13).

В том, что свободный Бог позволил Своему сердцу эмоцио­нально идентифицироваться с людьми, заключается Его стран­ная и прекрасная эксцентричность. Будучи ни от кого не зави­симым, Он хочет нашей любви и не будет удовлетворен, пока не получит ее. Будучи свободным. Он позволил Своему сердцу привязаться к нам навсегда. «В том любовь, что не мы возлюби­ли Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостив­ление за грехи наши» (1 Ин. 4:10). «Ибо Тот, Кто выше всех, так по-особенному любит нашу душу, — говорит Юлианна Норвичская, — что это не подвластно разумению всех сотворенных существ; то есть, нет сотворенного существа, которое могло бы знать, как сильно, как чудесно и как нежно наш Создатель любит нас. И поэтому мы можем с благодатью и с Его помощью смотреть мысленным взором в вечном изумлении на ту возвышенную, все превосходящую бес­ценную любовь, которую Всемогущий Бог испытывает к нам по Своей доброте».

Для любви также характерно, что ее объект доставляет ей удовольствие. Бог получает удовольствие оттого, что Он создал. Апостол Иоанн искренне говорит, что цель, для ко­торой Бог сотворил мир, — это Его собственное удоволь­ствие. Бог счастлив в Своей любви ко всем, кого Он создал. Мы не можем не заметить чувства удовольствия, с которым Бог восторженно отзывается о Своих творениях. Псалом 103 — это написанная по Божественному вдохновению по­эма о природе; в ней выражено столько счастья, что ее можно, пожалуй, назвать восторженной, в каждой ее стро­ке чувствуется восхищение Бога. «Да будет Господу слава во веки; да веселится Господь о делах Своих!» (Пс. 103:31).

Особенное удовольствие доставляют Богу Его святые. Многие думают, что Бог находится далеко, что Он угрюм и всем очень недоволен, что Он с неизменной апатией смотрит вниз, на землю, интерес к которой потерял уже давным-давно; но это ошибочное мнение. Действительно, Бог ненавидит грех и никогда не будет смотреть с удоволь­ствием на несправедливость, но когда люди пытаются вы­полнять Божью волю. Он отвечает на это искренним чув­ством. Христос Своей искупительной жертвой убрал барь­ер, отделявший людей от дружбы с Богом. Теперь во Хрис­те все верующие души - объекты восхищения Бога. «Гос­подь Бог твой среди тебя: Он силен спасти тебя; возвесе­лится о тебе радостью, будет милостив по любви Своей, бу­дет торжествовать о тебе с ликованием» (Соф. 3:17). Согласно книге Иова, Бог сотворил мир под музыку. «Где был ты, когда Я полагал основания земли?.. — спрашивает Бог. — ...При общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божий восклицали от радости?» (Иов. 38:4,7). Джон Драйден развил эту мысль еще дальше, но, может быть, не на­столько далеко, чтобы сделать ее неправдоподобной:

Музыка — это одновременно и выражение, и источник удовольствия, а самое чистое и самое близкое к Богу удо­вольствие — это удовольствие любви. Ад - это место, где нет удовольствия, потому что там нет любви. Рай наполнен музы­кой, потому что это место, где изобилуют удовольствия святой любви. Земля — это место, где удовольствия любви смешаны с болью, ибо здесь есть грех, и ненависть, и злая воля. В таком мире, как наш, любовь иногда должна страдать, как страдал Христос, отдавая Себя для спасения Своих людей. Но нам дано твердое обещание, что причины печали в конце концов будут устранены и что новые люди будут вечно наслаждаться миром самоотверженной, совершенной любви.

Для любви характерна творческая активность. «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас, когда мы были еще грешниками» (Рим. 5:8). «...так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). Так и должно быть там, где есть любовь; любовь всегда должна отдавать что-то предмету любви, чего бы это ни стоило. Апостолы подвергали резкой критике молодые церкви, потому что некоторые из их членов забыли об этом и позволили своей любви тратить себя понапрасну на личное удовольствие, в то время как их братья были в нужде. «А кто имеет достаток в мире, но, видя брата сво­его в нужде, затворяет от него сердце свое, — как пребывает в том любовь Божия?» (1 Ин. 3:17). Так писал апостол Иоанн, ко­торый на протяжении столетий был известен как любимый уче­ник Иисуса.

Любовь Бога — это одна из великих реальностей Вселенной, это столп, поддерживающий надежду всего мира. Но это также и нечто личное, интимное. Бог любит не население земли, а на­род. Он любит не массы, а людей. Он любит всех нас великой любовью, которая не имеет начала и не может иметь конца. В практике христианства содержится так много любви, что это отличает христианство от всех других религий и вы­соко возвышает его над самой чистой и самой благородной философией. Высокое содержание любви — это не предмет; это Сам Бог среди Своей Церкви, ликующий о Своем наро­де. Истинная христианская радость — это гармоничный от­вет сердца на Господню песнь любви.

Святость Бога

Слава Богу в вышних. Мы славим Тебя, мы благословляем Тебя, мы поклоняемся Тебе за Твою великую славу. Господи, я произнес то, что я не понимал; это слишком чудесно для меня, и я не знал этого. Я слышал о Тебе ушами, но теперь глаза мои видят Тебя, и я прези­раю себя, я признаю, что я — пыль и прах. О Господь, я закрою рукой мои уста. Один раз, нет, два раза, я говорил, но больше я говорить не буду. Но пока я размышлял, огонь горел. Господь, я должен гово­рить о Тебе, чтобы своим молчанием не оскорбить поколение Твоих детей. Смотри, Ты сделал так, что в этом мире глупое смешивается с мудрым, слабое — с сильным. О Господь, не оставь меня. Дай мне показать Твою силу этому поколению и Твое могу­щество всем, кто придет потом. Взрасти пророков и провидцев в Твоей Церкви, чтобы они умножили Твою славу и через Твой Всемогущий Дух дай Твоему народу вновь познать святость. Аминь.

Моральный шок, который мы пережили из-за великого раз­рыва с волей небес, нанес нам травму, которая поражает каж­дую часть нашей натуры. Эта болезнь и в нас самих, и в том, что нас окружает. Внезапное понимание собственной порочности, подобно удару, обрушившемуся с неба, поразило дрожащее сердце Исайи в тот самый момент, когда он увидел перевернувшее все его взгляды видение святости Бога. Его исполненный боли крик: «Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, — и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис. 6:5) выражает чувство каждого человека, которому открылась скрытая ранее соб­ственная сущность, когда он мысленным взором увидел перед собой ту святую безупречность, которой является Бог. Такое не может не быть сильным эмоциональным переживанием.\ Пока мы не увидим себя такими, какими нас видит Бог, мы едва ли будем беспокоиться о том, что окружает нас, если только это не будет так или иначе угрожать комфорту нашей жизни. Мы научились жить с пороком и привыкли смотреть на него как на нечто естественное и само собой разумеющееся. Мы не рас­страиваемся оттого, что не находим всей правды в наших учите­лях, или верности в наших политиках, или полной честности в наших торговцах, или полной доверительности в наших друзьях. Чтобы существовать дальше, мы создаем такие законы, которые защищают нас от других людей и оставляют все так, как оно есть.

Ни тот, кто пишет эти слова, ни тот, кто их читает, не могут оценить святость Бога. Можно сказать, что новый канал должен быть прорыт через пустыню наших умов для того, чтобы дать возможность течь в них сладким водам истины, которые исце­лят нашу великую болезнь. Мы не можем понять истинное значе­ние Божественной святости, думая о ком-то или о чем-то очень чистом и непорочном, а потом поднимая это понятие до самой высокой степени, какую мы только можем себе представить. Божья святость — это не просто самое лучшее, что мы знаем, а улучшенное до бесконечности. Мы не знаем ничего, подобно­го Божьей святости. Она стоит в стороне от всего, она уни­кальна, она не имеет себе равных, она непостижима и недося­гаема. Естественный человек не видит ее. Он, может быть, бо­ится могущества Бога и восхищается Его мудростью, но Его святость он даже не может себе представить.

Только Дух Того, Кто свят, может передать человеческому духу знание о святости. Подобно тому как электричество про­ходит только через проводник, Дух проходит через истину, и Он должен найти в человеческом уме какое-то количество истины, прежде чем Он сможет осветить сердце этого человека. Вера пробуждается, услышав голос истины, но на другие звуки она не реагирует. «Итак, вера от слышания, а слышание от Слова Божия» (Рим. 10:17). Богословское знание — это среда, через которую Дух вливается в человеческое сердце до того, как истина сможет породить веру. Дух Божий есть Дух исти­ны. Человек может иметь в своем уме какое-то количество ис­тины, не имея Духа в сердце, но никогда не бывает так, чтобы был Дух без истины.

В своем проникновенном исследовании святости Рудольф Отто большое внимание уделяет присутствию в человеческом уме чего-то, что он называет «numinous» (от numen — божество, бог — прим. перев.). Очевидно, под этим он подразумевает ощу­щение, что в мире есть Нечто смутное, непостижимое, Mysterium Tremendum — тайна, внушающая трепет, тайна, окру­жающая и окутывающая собой Вселенную. Это есть нечто та­кое, что вызывает благоговение и что нельзя постичь с помо­щью интеллекта, а можно только ощутить и почувствовать в глубинах человеческого духа. Оно сохраняется в качестве постоянного религиозного инстинкта, чувства не имеющего на­звания неуловимого присутствия, которое, «как ртуть, пробегает по жилам сотворенного существа» и иногда озадачивает наш ум, проявляя себя сверхъестественным и иррациональным образом. Человек, столкнувшийся с такого рода проявлением, бывает поражен, ошеломлен и может только трепетать и хранить молчание.

Этот иррациональный страх, это ощущение несотворенной тайны мира находится за пределами религии. Чистая религия Библии в не меньшей степени, чем самое низкое идолопоклон­ство ходивших нагими первобытных людей, существует только потому, что этот основной инстинкт присутствует в человеческой натуре. Конечно, различие между религией пророка Исайи или апостола Павла и религией идолопоклонника зак­лючается в том, что в религии пророка Исайи или апостола Павла есть истина, а в религии идолопоклонника истины нет; у идолопоклонника есть только «божественный» инстинкт. Идолопоклонник «интуитивно чувствует» неизвестного бога, а Исайя и Павел нашли истинного Бога благодаря написанному по Его вдохновению Священному Писанию, где Он раскрыл Свою сущность.

Это ощущение тайны, даже Великой Тайны, составляет осно­ву человеческой натуры и неотделимо от религиозной веры, но этого ощущения недостаточно. Благодаря этому ощущению люди могут лишь шептать: «Это нечто, внушающее благогове­ние», но они не кричат: «Святый мой!» (Авв. 1:12). В Священ­ном Писании иудеев и христиан Бог Сам раскрывает Свою сущ­ность и наделяет ее личностными свойствами и моральным со­держанием. Это вызывающее благоговение присутствие пока­зано не как нечто, а как моральное существо со всеми качества­ми настоящей личности. Более того, Он — абсолютная квинтэс­сенция нравственного совершенства, Он бесконечно соверше­нен в праведности, чистоте, честности и непостижимой святос­ти. И со всеми этими качествами Он не был сотворен, ни от кого не зависит, непостижим для человеческой мысли, и Его не­возможно выразить словами человеческого языка.

Благодаря самораскрытию Бога в Священном Писании и вдохновению, данному Святым Духом, христианин получает все и ничего не теряет. К его собственному представлению о Боге добавляются две связанные между собой концепции: концепция личности и концепция морального характера, но при этом оста­ется изначальное чувство удивления и страха в присутствии наполняющей мир тайны. Сегодня его сердце может радост­но биться, и он может кричать: «Авва Отче, мой Господь и мой Бог!» Завтра он может, дрожа от восторга, стоять на коле­нях, восхищаясь Всевышним, Который обитает в вечности, и преклоняться перед Ним.

Святость — это характеристика бытия Бога. Для того чтобы быть святым, Он не подстраивается ни под какой стандарт. Он Сам — этот стандарт. Он абсолютно свят с бесконечной, непос­тижимой полнотой чистоты, которая не может быть ничем иным, кроме того, что она есть. Поскольку Он свят, все Его ат­рибуты святы; то есть всякий раз, когда мы думаем о чем-то, принадлежащем Богу, мы должны думать об этом как о святом.

Бог свят, и Он сделал святость моральным условием, необ­ходимым для здоровья Его Вселенной. Временное присутствие греха в мире только подчеркивает это. Все, что свято, — здорово; зло — это нравственная болезнь, которая в конце кон­цов должна закончиться смертью. Даже словообразование предполагает эту мысль. В английском языке слово «святой» — holy - происходит от англосаксонских слов halig hal, которые означали «здоровый», «целый».

Поскольку Бог прежде всего заботится о нравственном здо­ровье Своей Вселенной, то есть о ее святости, то все, что направ­лено против святости Вселенной, постоянно вызывает Его не­удовольствие. Чтобы сохранять Свое творение, Бог должен уничтожать все, что может Его творение уничтожить. Говорят, что Он гневается, когда решает покончить с пороком и спасти мир от непоправимого морального падения. Всякий исполнен­ный гнева Божий суд в истории мира был действием, направлен­ным на сохранение Его творений. Святость Бога, гнев Бога и здоровье Божьих творений неразрывно связаны. Божий гнев — это просто Его непримиримое отношение ко всему, что ведет к деградации и гибели. Он ненавидит порок, как мать ненавидит полиомиелит, который может унести жизнь ее ребенка.

Бог свят абсолютной святостью, не знающей степеней, и эту святость Он не может передать Своим творениям. Но есть отно­сительная и зависящая от обстоятельств святость, которую Он разделяет с ангелами и серафимами на небесах и с людьми, чьи грехи искуплены, — на земле, где эти люди готовятся к жизни на небесах. Эту святость Бог может передать и передает Своим де­тям. Он делится с ними этой святостью, вменяя им ее в заслугу и передавая ее. Поскольку Он сделал эту святость доступной для них через кровь Агнца, Он требует, чтобы у них была эта свя­тость. Бог говорил сначала Израилю, а потом Своей Церкви: «Будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1:16). Он не сказал: «Будьте святы, как Я», потому что это означало бы потребовать от нас абсолютной святости, чего-то такого, что принадлежит только Богу. Перед несотворенным огнем Божьей святости ан­гелы закрывают свои лица. Да, в Его глазах небеса не чисты и звезды не безупречны. Ни один честный человек не может ска­зать: «Я свят», но при этом ни один честный человек не захочет игнорировать важные слова, написанные по вдохновению Божьему: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр. 12:14).

Что делать христианам, чтобы разрешить это противоречие? Мы должны, подобно Моисею, укрыться за верой и скромнос­тью, бросая беглый взгляд на Бога, Которого ни один человек не может увидеть и остаться после этого в живых. Бог не будет пре­зирать разбитое и сокрушающееся сердце. Мы должны спрятать наши пороки в ранах Христа, подобно тому, как Моисей спря­тался в расселине скалы, когда слава Божья проходила мимо него. Мы должны укрыться от Бога в Боге. Прежде всего мы должны верить, что Бог видит нас совершенными в Своем Сыне, дисциплинируя, сдерживая и очищая нас, чтобы мы мог­ли быть сопричастны Его святости.

Веря, повинуясь, постоянно размышляя о святости Бога, любя праведность, ненавидя порок и знакомясь все ближе с Духом святости, мы можем привыкнуть к дружбе со святы­ми на земле и подготовить себя к вечной дружбе с Богом и со святыми на небесах. И, как говорят при встрече смирен­ные верующие люди: «У нас здесь будут небеса, чтобы мы потом были на небесах».

..