Часть 1.Почему мы должны правильно думать о Боге

О Господь, Всемогущий Бог, не Бог философов и мудрецов, но Бог пророков и апостолов, а еще лучше: Бог-Отец нашего Госпо­да Иисуса Христа, могу ли я выразить Твою сущность, не исказив при этом Твой образ? Может быть, те, кто не знает Тебя, поклоняются не Тебе, а созданию своей собственной фантазии; так просвети же наши умы, чтобы мы могли знать Тебя таким, какой Ты есть, чтобы мы могли любить Тебя совершенною любовью и воздавать Тебе достой­ную хвалу. Во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь. Наше представление о Боге наиболее полно характеризует нас самих.

Всемирная история показывает, что ни один народ никогда не поднялся выше своей религии, а духовная история человече­ства свидетельствует, что не было ни одной религии, величие которой превышало бы величие проповедуемой ею идеи Бога. Поклонение Богу может быть чистым и непорочным или же, на­оборот, приземленным, в зависимости оттого, какими являются мысли верующего человека о Боге: возвышенными или призем­ленными. Поэтому самое важное для Церкви — это всегда Бог, а са­мое замечательное в человеке — это не его слова и не его дела, а его представление о Боге. Тайный закон нашей души влечет нас к тому образу Бога, который создан в наших мыслях. Это касается не только каждого конкретного христианина в отдельности, но и группы христиан, составляющих Церковь. Наиболее полно можно судить о Церкви по ее представлению о Боге. Точно так же в Церкви наиболее важно то, что она говорит о Боге, или то, что она предпочитает о Боге не гово­рить, так как ее молчание часто оказывается более красноре­чивым, чем ее речь. Церковь не может скрыть своего отноше­ния к Богу. Если бы человек смог достаточно полно ответить, что приходит ему на ум, когда он думает о Боге, то можно было бы с увереннос­тью предсказать духовное будущее этого человека. Если бы мы могли точно знать, что наши наиболее влиятельные духовные вож­ди думают сегодня о Боге, мы смогли бы с определенной степенью точности предсказать, где будет Церковь завтра.

Несомненно, самая величественная мысль, которая только может возникнуть в нашем уме, — это мысль о Боге, а самое ве­сомое слово в любом языке — это слово «Бог». Мысль и речь — это дары Бога, которые Он дал существам, созданным по Его образу и подобию; мысль и речь тесно связаны с Богом и не мо­гут быть отделены от Него. И очень большое значение имеет тот факт, что первым словом было Слово. «И Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1:1).

Мы можем говорить, потому что Бог говорил. В Нем слово и мысль неделимы. Для нас очень важно, чтобы наше представление о Боге как можно больше соответствовало истинной сущности Бога. Наша формулировка своей веры почти не имеет значения по сравне­нию с нашими мыслями о Нем. Наше подлинное представление о Боге может быть похоронено под грудой мусора общеприня­тых религиозных понятий, и, возможно, потребуется осмыслен­ный и настойчивый поиск, прежде чем нам удастся увидеть и понять наше подлинное представление о Боге. Только после су­рового самоанализа мы, скорее всего, сможем узнать, что же мы на самом деле думаем о Боге.

Правильное представление о Боге является основой не только систематической теологии, но и практической христи­анской жизни. Для нашего поклонения это имеет такое же зна­чение, как фундамент для храма; если фундамент поставлен неправильно или неровно, то весь храм рано или поздно рух­нет. Я думаю, едва ли найдется такое отклонение от догмата Церкви или такое нарушение норм христианской этики, кото­рое нельзя бы было объяснить как результат несовершенных или недостойных мыслей о Боге.

По-моему, господствующее сейчас, в середине XX столетия, представление о Боге совершенно недостойно Всевышнего, а для тех, кто называет себя верующими людьми, стало чем-то вро­де морального бедствия.

Даже если бы все небесные и земные проблемы одновремен­но обрушились на нас, это было бы ничто по сравнению с той великой проблемой, которая встает перед нами, когда мы дума­ем о Боге: есть ли Он? Какой Он? И как мы, существа, наделен­ные моралью, должны вести себя по отношению к Нему? Человек, который приходит к правильному пониманию Бога, освобождается от тысячи преходящих проблем, потому что он сразу же понимает, что эти проблемы если и будут волно­вать его, то недолго; но даже если он сбросит с себя груз многочисленных сиюминутных проблем, тяжкое бремя вечности нач­нет давить на него сильнее, чем все беды сего мира, взятые вме­сте. Этот тяжкий груз — обязательства человека перед Богом: ежеминутная, не покидающая нас до конца нашей жизни обязанность любить Бога всей силой нашего ума и нашей души, полностью повиноваться Ему, достойно служить Ему. И когда недремлющая совесть человека говорит ему, что он ничего это­го не делал и что, напротив, он с детства восставал против вели­чия Небес, тяжесть внутреннего самоосуждения может оказать­ся просто невыносимой.

Евангелие может снять с нас это тяжкое бремя, дать кра­соту взамен праха, одежды хвалы взамен печали. Но если че­ловек не ощущает этого бремени, Евангелие для такого человека ничего не будет значить. И пока человек не увидит Бога высоко в Небесах, для него не будет ни печали, ни тяжкого бремени. Приземленный взгляд на Бога лишает Евангелия всех, у кого такой взгляд.

Среди грехов, к которым склоняется человеческое сердце, едва ли найдется такой грех, который был бы более ненавистен Богу, чем идолопоклонство, ибо идолопоклонство — это клевета на Его личность. Сердце идолопоклонника искажает сущность Бога, а это уже само по себе ужасный грех и заменяет истинного Бога существом, которое похоже на самого идолопоклонника. Та­кой бог будет всегда соответствовать образу своего «создателя», такой бог может быть приземленным или возвышенным, жесто­ким или добрым — в зависимости от морального состояния ума того, кто этого бога создал.

Вполне естественно, что бог, созданный в потемках падшего сердца, не будет похож на истинного Бога. «Ты подумал, — го­ворит Господь в Псалме, обращаясь к дурному человеку, — что Я такой же, как ты» (Пс. 49:21). Конечно, это серьезное оскорбле­ние Всевышнего, перед которым херувимы и серафимы постоян­но восклицают: «Свят, свят, свят, Господь Бог Саваоф».

Давайте не будем в гордыне своей думать, что идолопоклон­ство — это только преклонение колен перед видимыми объектами поклонения и, следовательно, цивилизованные люди свободны от этого греха. Суть идолопоклонства — это мысли о Боге, недо­стойные Его. Идолопоклонство зарождается в уме человека и мо­жет существовать без каких-либо открытых проявлений. «Но как они, познавши Бога, — писал апостол Павел, — не прославили Его как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце» (Рим. 1:21).

Потом уже следует поклонение идолам, созданным по образу и подобию людей, птиц, зверей и пресмыкающихся. Неверные мысли о Боге — это не только источник, из которого течет грязная вода идолопоклонства; сами эти мысли по сути своей — идолопок­лонство. Идолопоклонник просто выдумывает что-то про Бога, а потом ведет себя так, как будто бы эти выдумки были правдой. Искаженные мысли о Боге вызывают гниение в той религии, в которой они появляются. Долгая история Израиля достаточно ясно показывает это, и история Церкви это подтверждает. Возвышенное представление о Боге настолько необходимо Церк­ви, что если это представление начинает хотя бы в какой-то степени снижаться. Церковь вместе со своим богослужением и со своими моральными нормами тоже будет принижена. Лю­бая церковь может сделать свой первый шаг на этом пути, от­казавшись от возвышенного представления о Боге.

Прежде чем христианская Церковь начнет приходить в упа­док, обязательно начнется распад основ ее учения. Церковь просто неправильно ответит на вопрос «Каков Бог?», и за этим последует все остальное. Хотя, возможно. Церковь и будет ста­раться доказать, что в ней ничто не изменилось, но выглядеть это будет фальшиво. Прихожане такой церкви начнут верить в Бога, не похожего на настоящего; а это уже очень коварная и смертельно опасная ересь. Сделать свое представление о Боге чистым и возвышенным, достойным Бога и Его Церкви — первостепенная задача совре­менной христианской церкви. Во всех молитвах и во всех делах это должно быть на первом месте. Мы окажем величайшую ус­лугу следующему поколению христиан, передав им незапятнан­ное и необесцененное благородное представление о Боге, кото­рое мы получили от предыдущих поколений — от иудеев и от хри­стиан. И это будет для грядущего поколения намного ценнее, чем все, что может оставить ему в наследство искусство или наука.

Часть2. Непостижимый Бог

Господи, в каком сложном положении мы оказываемся! В Твоем присутствии нам больше приличествует молчание, но любовь воспла­меняет наши сердца и заставляет нас говорить. Даже если бы мы молчали, вместо нас стали бы кричать камни; и все-таки если мы заговорим, то что мы должны сказать? Научи нас, как узнать то, чего мы не можем знать, ибо Божье неведомо человеку, а ведомо только Духу Божьему. Пусть вера поддержит нас там, где не может поддержать рассудок, и мы будем думать, потому что мы верим, а не для того, чтобы верить. Во имя Иисуса. Аминь.

У ребенка, у философа и у религиозного деятеля — один и тот же вопрос: «Каков Бог?» Эта книга - попытка дать ответ на этот вопрос. Но с самого начала я должен признать, что на этот вопрос нельзя ответить иначе, кроме как сказав, что Бог не похож ни на что, то есть Он не похож в точности ни на что и ни на кого. Мы учимся, используя то, что мы уже знаем, в качестве моста, по которому мы переходим к тому, что еще неизвест­но. Человеческий ум не может сделать резкий переход от того, что хорошо знакомо, к тому, что совершенно незнако­мо. Даже самый сильный и смелый ум не может создать не­что из ничего спонтанным действием воображения. Те странные существа, которые населяют мир мифологии и суе­верий, — это не простые создания фантазии. Воображение создало этих существ, взяв за основу обычных обитателей земли, воздуха и моря, увеличив или уменьшив привычный облик этих существ до неестественных размеров, или же со­единив вместе облик двух или более существ и создав в ре­зультате что-то новое. Какими бы прекрасными или нелепы­ми эти существа ни были, всегда можно найти их прототи­пы. Они похожи на то, что нам уже известно.

Попытка людей, охваченных вдохновением, выразить то, что невозможно выразить словами, привела к тому напряже­нию, которое мы видим и в мыслях, и в языке Священного Пи­сания. Поскольку часто это было откровением сверхъесте­ственного мира, а умы, для которых оно было написано, были частью мира естественного, авторы вынуждены были исполь­зовать много слов, передающих понятия, похожие на то, что было в действительности, но не соответствующие ему, чтобы сделать Священное Писание понятным людям.

Когда Дух открывает нам что-то такое, что находится вне сферы наших знаний, Он говорит нам, что это похоже на не­что, что мы уже знаем, но Он очень осторожно выражает это словами, чтобы не вызвать у нас рабского преклонения перед буквальным значением слов. Например, когда пророк Иезекииль увидел, как отверзлись небеса, и узрел в своем видении Бога, он понял, что смотрит на что-то такое, что невозможно описать словами. То, что он видел, полностью отличалось от всего, что он видел раньше, и поэтому ему пришлось гово­рить языком сравнений. «И вид этих животных был как вид горящих углей» (Иез. 1:13). И чем ближе он подходит к пылающему престолу, тем меньше уверенности в его словах:

«А над сводом, который над головами их, было подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. И ви­дел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри его вокруг... Таково было видение подобия славы Господней» (Иез. 1:26-27; 2:1). Каким бы странным ни был этот язык, он все же не произво­дит впечатления чего-то нереального. Понятно, что вся эта сце­на очень даже реальна, но чужда всему, что известно человеку на земле. Поэтому, чтобы передать словами мысль о том, что он видит, пророк должен использовать такие слова, как «подо­бие», «как бы» и «по виду как бы». Даже престол становится «подобием престола», а Тот, Кто восседает на нем, хотя и похож на человека, настолько на человека не похож, что Его можно описать только словами «как бы подобие человека».

Когда в Писании говорится, что человек был создан по об­разу и подобию Божьему, мы не осмеливаемся добавить к это­му утверждению нашу собственную мысль о том, что здесь имеется в виду точное сходство. Если это сделать, то получит­ся, что человек — копия Бога, и тем самым будет утрачена уни­кальность Бога, и в конце концов Бога уже не будет. Это зна­чит пробить ту бесконечно высокую стену, которая отделяет то, что является Богом, от того, что Богом не является. Пред­ставить себе творение и Творца в основном похожими друг на друга — это значит лишить Бога большинства Его свойств и низвести Его до положения творения. Например, это значит лишить Его присущей Ему безграничности: во Вселенной не может быть двух безграничных субстанций. Это значит ли­шить Его присущей Ему независимости: во Вселенной не мо­жет быть двух абсолютно свободных существ, ибо рано или по­здно две полностью свободных воли должны столкнуться друг с другом. Эти свойства Бога (а также и другие Его свой­ства, которые не были здесь упомянуты) таковы, что они могут принадлежать только кому-то одному. Когда мы пытаемся представить себе, каков Бог, мы вынуж­дены использовать в качестве исходного материала для работы нашего ума то, что Богом не является.

Следовательно, каким бы мы ни представляли себе Бога, наше представление не будет соответствовать действитель­ности, так как мы основываем наши представления о Боге на том, что Он сотворил, а то, что Бог сотворил, не являет­ся Богом. Если мы будем упорно стараться представить себе Его, то в конце концов мы получим идола, сделанного не нашими руками, но нашими мыслями; а идол, созданный умом человека, столь же оскорбителен для Бога, как и идол, созданный руками человека. «Разум знает, что Ты неведом ему, — сказал Николай Кузанский. — Потому что разум знает, что знать Тебя невозможно, если только непознаваемое не станет известным, если только невиди­мое не станет видимым, а недостижимое — достигнутым».

«Если кто-нибудь выдвинет какое-нибудь понятие с целью постичь Тебя, — говорит также Николай Кузанский, — то я буду знать, что это понятие не имеет к Тебе отношения, ибо конец всякого понятия — в стене Рая... Поэтому также, если кто-то будет говорить о том, как понять Тебя, о том, чтобы найти спосо­бы, с помощью которых можно было бы понять Тебя, будет ясно, что этот человек еще далек от Тебя... поскольку Ты — аб­солют, возвышающийся над всеми понятиями, которые чело­век может сформулировать».

Предоставленные сами себе, мы обычно тут же начинаем низводить Бога до таких понятий, которыми легко опериро­вать. Мы хотим, чтобы Он был там, где Им всегда можно было бы воспользоваться, или чтобы, по крайней мере, всегда мож­но было знать, где найти Его, когда Он нам понадобится. Мы хотим иметь такого Бога, которым мы могли бы в какой-то степени управлять. Нам необходимо чувство безопасности, которое появится, когда мы узнаем, каков Бог, а наши представления о Боге складываются из всех картин на религиозные сюжеты, кото­рые мы видели, из образов самых лучших людей, которых мы когда-либо знали или о которых мы когда-либо слышали, из самых возвышенных мыслей, которые когда-либо у нас были.

Если все это кажется странным современному человеку, то это только потому, что в течение половины столетия мы воспринимали Бога как нечто само собой разумеющееся. Слава Божья не открылась этому поколению людей. Бог со­временного христианства лишь ненамного лучше богов Древней Греции и Древнего Рима, а может быть, даже и хуже их, потому что Он слаб и беспомощен, в то время как они, по крайней мере, имели силу.

Если мы принимаем за Бога то, чем Он не является, то как же нам тогда думать о Нем? Если Он действительно непостижим, как о Нем говорится в символе веры, и недоступен, как о Нем говорит апостол Павел, как мы, христиане, можем реализовать свое стремление к Нему? Обнадеживающие слова «Сблизься же с Ним, и будешь спокоен» (Иов. 22:21) продолжают звучать по прошествии столетий, но как мы можем сблизиться с Тем, Кто ускользает от нас, несмотря на все старания нашего ума и нашего сердца? И как можно от нас требовать, чтобы мы знали то, что невозможно знать?

«Можешь ли ты исследованием найти Бога? — спрашивает Софар Наамитянин. — Можешь ли совершенно постигнуть Все­держителя? Он превыше небес, — что можешь сделать? Глубже преисподней, — что можешь узнать?» (Иов. 11:7-8) «... и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть», — сказал Господь (Мф. 11:27). В Евангелии от Иоанна раскрывается бес­помощность человеческого разума перед великой Тайной, кото­рой является Бог, а апостол Павел в Первом Послании к Корин­фянам учит нас, что Бога можно познавать только по мере того, как Святой Дух раскрывает Свою сущность ищущему сердцу.

Желание познать то, что мы познать не можем, постигнуть непостижимое, прикоснуться к недоступному, попробовать его происходит оттого, что образ Бога заложен в самой при­роде человека. То, что скрыто в глубине души, зовет нас туда, в глубину; хотя наша душа запятнана и устремлена к земле той великой катастрофой, которую богословы называют «грехопадением», душа чувствует свое происхождение и стремится вернуться к своим истокам. Как ей достичь этого? Ответ, данный на этот вопрос в Библии, прост: «через Иисуса Христа, нашего Господа». В Христе и через Христа ; Бог полностью раскрывает Себя, хотя Он являет Себя не разу­му, но вере и любви. Вера — это орган знания, а любовь — это орган опыта. Бог пришел к нам во плоти; искупив грехи наши, Он примирил нас с Собой, и с помощью веры и любви мы входим к Нему и постигаем Его.

«Поистине Бог — это бесконечное величие, — говорит Ри­чард Ролл, восторженно воспевавший Христа, — это величие большее, чем мы можем подумать... Тем, кто сотворен, этого знать не дано; мы никогда не сможем понять Его так, как Он по­нимает Себя. Но даже здесь и сейчас, всякий раз, когда сердце воспылает желанием быть с Богом, оно может получить несотворенный свет, и, вдохновившись дарами Святого Духа и напол­нившись ими, сердце испытывает радость небесную. Сердце переступает пределы всего того, что видимо, и поднимается к сла­дости вечной жизни... В этом — истинно совершенная любовь; когда все помыслы разума, все тайны, скрытые в сердце, подни­маются вверх, к Божьей любви».

То, что Бога можно познать душой, с нежностью, в личном общении, полностью отчуждаясь от любопытного взора разума, представляет собой парадокс, который лучше всего описать следующим образом:

Автор маленькой, но знаменитой книжки «Облако не­знания» развивает эту мысль на протяжении всей своей кни­ги. Он говорит, что, приближаясь к Богу, тот, кто ищет Его, узнает, что Божественное скрыто во тьме, скрыто за обла­ком незнания, но не стоит разочаровываться, а нужно только, отбросив все второстепенное в сторону, стремиться к Богу. Это облако находится между ищущим Бога и Самим Богом для того, чтобы мы никогда не видели Бога в свете понимания и не ощущали Бога с помощью наших чувств. Но по милости Божьей вера может пробиться через это об­лако туда, где присутствует Бог, если тот, кто ищет Бога, по­верит в Его Слово и проявит настойчивость.

Тому же учил и испанский святой Мигель де Молинос. В сво­ем «Духовном путеводителе» он говорит, что Бог возьмет душу за руку и поведет ее по пути чистой веры, «и, заставив разум ос­тавить позади все рассуждения и мудрствования, Он поведет ее вперед... Тем самым Он делает так, что с помощью простого и не бросающегося в глаза знания, которое дает вера, душа стре­мится на крыльях любви только к своему Жениху».

За это учение и за другие подобные учения инквизиция объявила де Молиноса еретиком и приговорила к пожизнен­ному заключению. Вскоре он умер в тюрьме, но истина, ко­торой он учил, никогда не может умереть. Говоря о христи­анской душе, Мигель де Молинос пишет: «Пусть она думает, что весь мир и все самые изощренные рассуждения самых мудрых умов не могут ей ничего сказать и что доброта и красота ее Возлюбленного во много раз превосходят все знания этих людей, и пусть она поймет, что все творения Божьи слишком грубы для того, чтобы дать ей истинное зна­ние о Боге и привести ее к этому знанию... Ей следует идти вперед с любовью, оставив понимание позади. Пусть она любит Бога таким, какой Он есть в Себе, а не таким, ка­ким ей нарисует Его ее воображение». «Каков Бог?» Если, задавая этот вопрос, мы имеем в виду: «Что представляет Собой Бог?», то на этот вопрос нет ответа. Если же мы имеем в виду: «Что Бог открывает о Самом Себе доступное пониманию благоговейному уму?», то, я думаю, на этот вопрос есть полный и исчерпывающий ответ. Ибо в время как имя Бога является тайной, а сущность Его непостижима, Он, удостоив нас Своей любви, через откровение приоткрыл нам нечто такое, что является истинными сведениями о Нем. Это то, что мы называем «Его атрибутами»¹.

Часть3. Божественные атрибуты: некоторые истины о Боге

О Величие, которое нельзя выразить словами, моя душа жела­ет увидеть Тебя. Я взываю к Тебе из праха. Но когда я спрашиваю, как Твое имя, оно остается для меня тай­ной. Ты скрыт в свете, к которому ни один человек не может прибли­зиться. Ты — Тот, кого нельзя описать ни с помощью мыслей, ни с по­мощью слов, ибо Твоя слава несказанна. И все же пророк и автор Псал­мов, апостол и святой пробуждают во мне веру в то, что я в какой-то степени смогу узнать Тебя. Поэтому я молю Тебя, помоги мне ис­кать то, что Ты Сам сочтешь нужным открыть мне, как сокровище более драгоценное, чем рубины или чистое золото: ибо с Тобой буду я жив, когда не будут больше в сумерки появляться на небе звезды, и когда небеса исчезнут, и только Ты останешься. Аминь.

Изучение атрибутов Бога вовсе не является скучным и трудным, для просвещенного христианина оно может стать приятным и увлекательным духовным занятием. Душе, жажду­щей Бога, ничто не может доставить большее удовольствие. Пожалуй, прежде чем продолжать эту тему, следует дать точное определение слову атрибут в том значении, в каком оно используется в этой книге. Здесь имеется в виду не фи­лософское понимание этого слова и не строго богословское его значение. Оно просто означает то, что можно безошибоч­но приписать Богу.В этой книге атрибуты Бога — это все, в чем Бог так или иначе раскрыл истину о Себе. И это заставляет нас задать вопрос о количестве Божествен­ных атрибутов. По этому поводу различные религиозные мыслители высказывают разные мнения.Некоторые настаивают на том, что их семь, но, например, Фэйбер воспевал Бога с тысячей свойств, а Чарлз Уэсли воскли­цал:Мы рады исповедовать Твои свойства,Славные и бесчисленные.

Конечно, эти люди служили Богу, а не считали Его свой­ства, но, может быть, мы поступим разумно, если последуем за интуицией восторженного сердца, а не за более осторожными рассуждениями богословов. Если атрибуты — это нечто та­кое, что является истиной о Боге, то, может быть, нам и не сто­ит считать их. Более того, для рассуждения о сущности Бога количество атрибутов не имеет значения, потому что здесь бу­дет упомянуто лишь ограниченное число этих свойств.

Если атрибут раскрывает истину о Боге, то мы можем при­нять его как истину о Боге. Бог, будучи бесконечным, может обладать такими свойствами, о которых мы можем ничего не знать. Свойство в таком виде, в каком мы его можем знать, — это сформулированное разумом понятие, ответ интеллекта на то, как Бог открывает нам Себя. Это ответ на вопрос, ответ, который Бог дает на наши вопросы о Нем.

Каков Бог? Каким Богом Он является? Как много может Он сделать для нас и для всех, кого Он создал? Эти вопросы нельзя отнести только к сфере богословской науки. Они глубо­ко затрагивают человеческую душу, и ответы на эти вопросы

оказывают влияние на жизнь, характер, судьбу. Когда эти вопросы задают с благоговением и отвечают на них в смире­нии, они, конечно же, приятны нашему Отцу небесному. «Ибо Он желает, чтобы мы знали и любили Его, — писала леди Юлианна Норвичская, — до того, как мы окажемся на небесах... Ибо созерцание Творца и любовь к Нему более чем что-либо другое умаляет душу в ее собственных глазах и наполняет ее благоговейным трепетом и истинным смирением, а также ве­ликим милосердием по отношению к другим христианам». Бог подготовил ответы на наши вопросы; конечно, не на все вопросы, но на такое количество, которого достаточно, чтобы удовлетворить наш интеллект и привести в восторг наши серд­ца. Бог дал нам эти ответы в природе, в Священном Писании и в лице Своего Сына. Мысль о том, что Бог являет Себя в Своих творениях, совре­менные христиане воспринимают неохотно, однако эта мысль ясно выражена в Слове Божьем, в особенности в произведениях Давида и Исайи в Ветхом Завете и в Послании апостола Павла к Римлянам в Новом Завете. Яснее всего это откровение выра­жено в Священном Писании. И наиболее полно, словно при ярком солнечном свете, Бог явил Себя людям тогда, когда Вечное Слово стало плотью и обитало среди них, — это откровение является священной и неотъемлемой частью Благой вести.

Хотя Бог таким образом дал ответы на наши вопросы о Нем, эти ответы вовсе не лежат на поверхности. Их нужно искать с молитвой, упорно и систематически размышляя о Свя­щенном Писании. Как бы ярко ни сиял этот свет, его могут увидеть только те, кто духовно подготовлен к тому, чтобы по­лучить его. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8).

Если мы хотим всерьез подумать об атрибутах Бога, то мы должны научиться отказываться от определенных слов, которые наверняка придут нам при этом в голову; это такие слова, как особенность, характеристика, качество. Эти слова приемлемы и даже необходимы там, где речь идет о творениях Божьих, но совершенно неприемлемы, когда мы думаем о Боге. Мы должны перестать думать о Создателе так, как мы думаем о Его творениях. Может быть, невозможно думать без слов, но если мы позволим себе думать с помощью неверных слов, то вскоре у нас появятся ошибочные мысли, так как слова, которые даны нам для того, чтобы мы выра­жали свои мысли, имеют обыкновение выходить за пределы того, что от них требуется, и определять содержание мыслей. «Нет ничего легче, чем думать, — пишет Томас Трэйерн, — и нет ничего труднее, чем думать хорошо». Думая о Боге, мы должны думать как никогда хорошо. Человек состоит из суммы частей тела, а его характер — из суммы черт характера. У разных людей эти черты характера бывают разными, а иногда даже у одного и того же человека они могут время от времени меняться. Человеческий характер непостоянен, потому что его черты нестабильны. Они прихо­дят и уходят, проявляются то сильнее, то слабее на протяже­нии нашей жизни. Так, человек, который добр и тактичен в тридцать лет, может стать жестоким и грубым в пятьдесят. Такая перемена возможна, потому что человек сделан, он в самом буквальном смысле этого слова является «соединением»: он - сумма различных черт, составляющих его характер.

Естественно и абсолютно правильно, что мы думаем о че­ловеке как о произведении, созданном Божественным Интел­лектом. Человек и сотворен, и просто сделан. То, как был со­здан человек, — это одна из нераскрытых тайн Бога; как че­ловек появился из небытия и из ничего стал чем-то, неизвестно и никогда не будет известно никому, кроме Того, Кто сотво­рил человека. Однако то, как Бог сделал человека, является тайной в меньшей степени, и, хотя нам известна лишь неболь­шая часть всей правды, мы знаем, что у человека есть тело, душа и дух; мы знаем, что у человека есть память, рассудок, воля, интеллект, чувства, и мы также знаем, что если все это было дано человеку, то человек обладает чудесным даром со­знания. Мы также знаем, что все это вместе с особенностями темперамента составляет всю совокупность личности челове­ка. Все эти Божьи дары скомпонованы с бесконечной мудрос­тью, это ноты, которые составляют партитуру самой возвы­шенной симфонии творения, это нити, из которых соткан ве­ликолепный ковер Вселенной.

Но обо всем этом мы думаем теми мыслями, которые приме­нимы к творениям Божьим, и эти мысли мы выражаем словами, которые применимы к творениям Божьим. Такие мысли и такие слова нельзя применять по отношению к Божеству. «Отец ни от кого не сотворен, не создан, не рожден. Сын от единого Отца не сотворен, не создан, но рожден. Дух Святой от Отца не со­творен, не создан, не рожден, но исходящ».

Бог существует в Самом Себе и от Самого Себя. Он нико­му не обязан Своим существованием. Он — неделимая суб­станция. Он не состоит из отдельных частей, Он един в Своей единой сущности.

Учение о Божественном единстве означает не только то, что есть лишь один Бог; оно также означает, что Бог — это не­что однозначное, не состоящее из разных частей, что Он — один в Самом Себе. Гармония Его существа — это результат не только совершенного равновесия составных частей, но и отсутствия составных частей. Не может быть никакого противоречия между Его атрибутами. Ему не нужно отменять одно свойство для того, чтобы воспользоваться другим; для Него все Его атрибуты — одно целое. Все существо Бога делает то, что делает Бог; Он не разделяет Себя на части для того, чтоб сделать какое-то дело, Он действует в полном единстве Свое сущности. Следовательно, атрибут не является частью Бога. Это то, как проявляет Себя Бог, и, таким образом, насколько это доступно нашему уму, мы можем сказать, что есть Бог, хотя, как я уже пытался объяснить, точно нам это не дано знать. О том, как Бог думает о Себе, когда Он о Себе думает, знает только Он. «...Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1 Кор. 2:11). Только равному Себе мог бы Бог поведать тайну Своей Бо­жественности; но мысль о том, что может быть кто-то равный Богу, абсурдна.

Божественные атрибуты — это истина, которую мы знаем о Боге. Они принадлежат Богу не как Его качества; они являются тем, как Бог открывает Себя Своим творениям. Например, лю­бовь — это не что-то такое, что Бог имеет и что может увеличи­ваться или уменьшаться или вовсе перестать существовать. Бо­жья любовь — это один из видов существования Бога, и когда Он любит. Он просто является Самим Собой. То же самое можно сказать и о других Его свойствах.

ПРОДОЛЖЕНИЕ 

.